Сегодня мы читаем о войне. Трагедия на Днепре
Ильдус Хузин
9 Мая. День Победы. Напротив здания администрации села Рахмангулово, возле памятника павшим воинам, собрался народ. Пожилые расположились на деревянных скамейках. Здесь больше женщин пожилого возраста, тех, которые потеряли в годы Отечественной войны своих мужей, братьев и т.д. А бывших фронтовиков уже мало, единицы.
Начался митинг, выступающие меняются один за другим. Наконец, к трибуне выходит вернувшийся с фронта с несколькими ранами, с грудью, увешанной орденами и медалями дед Назип. Он еле стоит на ногах, так как ради такого праздника успел пропустить пару рюмок. Бывалый фронтовик, механик – водитель танка пытается что-то сказать односельчанам, но язык не слушается его. Но всё же ему удается выговорить несколько слов, после чего он теряет над собой контроль и начинает всхлипывать от полноты чувств.
Некоторые молодые люди, стоящие рядом, откровенно издеваются над ним, обзывая фронтовика нелестными эпитетами, но находя поддержки замолкают. А дядюшка Назип старается всё же высказаться, рассказать о своих боевых товарищах, о которых вспоминает частыми бессонными ночами. О полях сражений, окопах и траншеях, которые до сих пор являлись перед взором с удивительной чёткостью, о голосах фронтовых друзей, которые он узнал бы и сегодня.
Ведущие митинг должностные лица мягко отстраняют старика от трибуны, и тот что-то бормоча под нос, исчезает.
В тот день он долго не уходил из моей памяти, ведь я был одним из тех, кто мог долго и терпеливо выслушивать его фронтовые рассказы. Особенно потряс меня один случай из фронтовой жизни дядюшки Назипа. Об этом он никогда никому не рассказывал. Боялся, видимо, старый солдат. Ведь он в своё время дал подписку о неразглашении. А теперь, под конец своей жизни, видимо не захотел унести с собой тайну…
Осенью 1943 года полк, в котором воевал Мусин Назип, готовился форсировать Днепр. К берегам Днепра скрытно подтягивались свежие соединения. Бронетехника, пушки располагались таким образом, чтобы ещё с места начать обстрел того берега, и маскировались. Пехота обновляла траншеи и окопы, оставшиеся ещё с 1941 года. Услышав гул «рамы», воины ложились на дно оврага, чтоб самолёты – разведчики врага их не засекли.
Наконец, приказ, которого ожидали все, получен. Но до солдат он дошёл не сразу, и узнали они о начале атаки так. Рано утром, на рассвете, над Назипом, сидевшим на башне, пролетел наш снаряд, затем много других. Послышался грохот артиллерийского залпа, завыли «катюши». «Началось!» - подумал танкист, сердце которого заколотилось так, что готово было вылететь из клетки.
По приказу командира танка быстро убрали маскировку, влетели в танк. Мусин сел на своё место: впереди внизу. Подключились к радиостанции и стали слушать эфир. «Сосна» вызывала «Сосну-1», «Сосну-2», «Сосну-3». Это комбат проводил перекличку ротных.
«Проверьте аппарели! – командует он. – Ночью был дождь, не размокли ли». Аппарель – задний пологий скат окопа, в котором спрятан танк. «Коля! – говорит тихо Мусину командир танка. – Попробуй дать задний ход! Наша аппарель была крутовата». Назип одновременно нажимает и на кнопку стартера, и на кнопку баллона со сжатым воздухом. Мотор как бы взрывается и мгновенно заводится. «Красавец мой! – думает про себя Мусин. – Сколько воюем, никогда меня не подводил!».
Танк радостно урча, тихо пятится назад и начинает выбираться из окопа, но гусеницы начинают буксовать, и только добравшись до сухого грунта, боевая машина выползает изо рва. Вздохнувший облегчённо командир танка велит снова спуститься в окоп и ждать. А на том берегу седого Днепра настоящий ад: на всём протяжении берега всё покрыто дымом, пылью. Над вражескими позициями работают наши бомбовозы, пикируют истребители.
Артподготовка ещё продолжалась, а приказ атаковать врага уже поступил. Всё пришло в движение. Десятки тысяч пеших солдат бросились с более низкого восточного берега вниз и на всевозможных плавсредствах приступили к форсированию реки. На плотах и на лодках расположились пушки.
«Видать, артиллерия врага уничтожена!» - радостно подумали воины, гребущие к тому берегу… Но в то же мгновение начали рваться вражеские снаряды и мины. Столбы воды высоко подбрасывали лодки плоты вместе с людьми. Появились убитые, плывущие по течению. Но это уже не смогло остановить атакующий поток наших полков и дивизий. Передние ряды уже появились под высоким берегом Днепра и взбирались наверх.
Тем временем над переправой появились вражеские штурмовики и стали топить крупных цели: лодки и плоты с артиллерией и снарядами. Плывущие тревожно оглядывались: «Где же, в конце концов, наши самолёты»! Словно ожидавшие этого призыва появились краснозвёздные истребители, началось грандиозное сражение под самыми небесами. Наши тупорылые «яки» и «лавочники» одного за другим отправляли на дно реки немецких «фоккеров», пока не прилетели «мессершмиты» и не набросились на них сами. Стороной пролетали «илы», собиравшиеся утюжить подступы врага к переднему краю обороны.
Тем временем зашевелились и наши танки. 3-4 танка с бульдозерными лопатами стали обрушивать берег и в нескольких местах налаживали спуск. Вскоре подошли грузовики с понтонами и спустили их на берег. А сапёры начали собирать из поддонов мосты. Вражеские самолёты старались препятствовать этому, но всё же через час с небольшим два моста были готовы. Началась переброска на тот берег бронетанковых сил.
Когда танки с интервалом 10-15 метров стали переправляться по понтонному мосту на тот берег, случилось непредвиденное: сидящий впереди механик – водитель Мусин увидел, что течением прибило к мосту раненного воина, который тщетно пытался взобраться на мост, и было ясно, что через несколько мгновений он уйдёт под воду. Назип мгновенно остановил танк, и, выскочив через передний люк, помог солдату. Между тем остановилась и вся колонна боевой техники, а командир танка ожесточенно махал и кричал тому: «Коля! Мусин! Оставь его! Ты что делаешь?!.. Под трибунал захотел!»
К несчастью, к этому времени к мосту на бреющем полёте подобрались фашистские штурмовики и атаковали его. Одна бомба повредила мост как раз рядом с его танком, который медленно накренился и свалился в воду. Экипаж через открытые люки хотя и с трудом, но сумел спастись.
Поврежденный, но не разорванный мост сапёрами был восстановлен быстро, и переправа продолжалась. Полки и дивизии, несмотря на большие потери, сумели оттеснить врага от берега и захватили плацдарм глубиной километра в 2-3 на всём протяжении зоны действия дивизии.
Вечером Назипа, который не находил себе места из-за того, что стал невольным виновником потери боевой машины, вызвали в землянку командира полка на восточном берегу реки. «Этот – зверь! – думал плывущий на лодке на левый берег Днепра Назип. – Комбат – то понял меня или просто пожалел. А этот съест с потрохами… Правду сказать, я не так уж и виноват. Ведь бомбы в любом случае повредили бы мост…»
В землянке подполковника Булдакова горели две керосиновые лампы. На скоро сколоченном столе стояла пустая бутылка из –под водки и кое –какая посуда со снедью. За столом кроме командира полка сидели начштаба в чине майора и незнакомый капитан с зелёными петлицами на погонах. Этот офицер показался Назипу знакомым, но он не придал этому значения. В самом деле, разве возможно запомнить всех, кого встречаешь на фронтовых дорогах?
Наконец, начался допрос Мусина, каждое слово которого протоколировалось капитаном. Первым приступил к расспросам подполковник.
- Отвечай, Мусин! – кричал он, одновременно стуча кулаком по столу. – Ты почему остановил на мосту колонну? Хотел сорвать форсирование? Или задумал пустить все танки на дно? Значит, ты желаешь поражения нашей армии?! Я думаю, ты понимаешь, что тебя за это ожидает?
- По законам военного времени, - поддержал его майор, - за эту вину ты должен быть приговорён к расстрелу. Тем более, что утопил исправный танк с полным боекомплектом…
-Я остановился, чтобы спасти раненого солдата, - пытался оправдаться Мусин, но его никто не слушал.
- Ты сначала должен был доложить об этом командиру танка! – вмешался капитан. – Он бы и принял решение. Так что, этот довод тебя не поможет оправдать. Теперь вот таким образом: нынче мы, то – есть наша тройка, выполняя функцию военно-полевого суда, будем решать твою судьбу…
В это время зазвонил полевой телефон.
-Москва! - произнёс связист. – Капитана Зорина.
«Зорин? – подумал Назип. – Фамилия кажется знакомой. Где же я его встречал?» Пока капитан записывал принятое сообщение, телефон затрещал вновь. Оказалось, что подполковника и майора вызывают к командующему дивизии.
- Я на совещание! – бросил комполка одеваясь. – С ним закончим, как только я освобожусь. Пока пусть подождёт в расположении.
- А ты не радуйся! – сказал капитан Мусину, который облегчённо вздохнул, как бы радуясь отъезду офицеров. – Командир полка и майор ещё не знают, что ты за фрукт. Ты же оказывается, классовый враг, сын кулака. Отец твой сослан в Каменск – Уральский, а брат – в Сибирь. Ладно, иди пока! Будь в подразделении. Вызовут, когда надо будет, думаю, ещё сегодня же. И никуда ты не убежишь. У нас много способов наступить тебе на хвост…
Назип снова отправился на правый берег к своим друзьям, которых к его возвращению уже расставили по другим танкам. Командир роты отнесся к нему с сочувствием и также прикрепил заряжающим к другому экипажу. В роте уже знали о визите Назипа к начальству и старались как – то поддержать его дух. Но это не принесло ему облегчения. Ему бы помогла только надежда, надежда, что будет жить. А есть ли она? Доживёт ли он хотя бы до утра? Едва ли. Хотя, с другой стороны, без надежды только чёрт…
Вот и утренняя заря. Так и не сомкнувший глаз Назип ждал развязки трагедии. Вдруг на том берегу показалась «эмка» командира полка и остановилась напротив лодки, рядом с которой прикорнул дежурный солдат – перевозчик.
«Это за мной! – подумал Мусин, стараясь успокоить бешено заколотившееся сердце. – О Аллах! Помоги мне достойно встретить смерть и предстать перед тобой!» Затем он стал читать про себя молитву. И как только он закончил её, земля под ногами как бы раскололась от ударов множества снарядов и мин, летевших со стороны врага. Узкая полоса прибрежной земли и наши солдаты, ещё не успевшие толком на ней закрепиться, снова подверглись жесточайшему удару, который смешивал живых и мёртвых с землёй, подбрасывая их к небу и снова заваливая.
После сильной артподготовки началась атака немцев. Десятки свеженьких танков, увлекая за собой пехоту, стреляя из пушек, пошли на приступ, стараясь опрокинуть противника в реку.
Наши сильно потрёпанные ещё во время форсирования Днепра батальоны и полки, застигнутые врасплох вражеской артиллерией и авиацией дрогнули и стали отступать. А отступать было некуда. Многие воины прыгали под берег, надеясь найти там спасение. Но тщетно: переплыть Днепр невозможно, а плавсредства давно унесло течением. Не прошло и часа, и фашисты дошли до берега реки. О том, куда делись наши войска, лучше и не спрашивать.
Потеря занятого плацдарма оказалась отрезвляющей трагедией для наших военачальников, которые уже начали пьянеть от сладкого чувства побед последних сражений. За это были наказаны многие генералы и офицеры, в том числе и командир полка, только начальник штаба избежал этой участи, сложив голову в последнем бою.
Но Назип не мог знать всего этого: уже в первую минуту артиллерийской атаки рядом с ним разорвался фугасный снаряд и его, лежачего на де окопа и потирающего раненую ногу, завалило землёй. К счастью, лицо его частично осталось снаружи, и он мог дышать.
Сколько пролежал без сознания, он не знал, но когда пришёл в себя и попытался поднять голову, услышал чужую речь: в его сторону глядя, по – своему, шла группа немецких солдат, осматривавшая наших бойцов, лежащих на поле боя. Легко раненных они куда – то уводили, тяжело раненных, контуженных пристреливали.
«Это же шанс! – подумал внезапно Назип. – Если я сейчас встану и подниму руку, может быть останусь жив. Ведь есть же какие – то международные соглашения о гуманном отношении к военнопленным. Правда, политрук говорил, что фашисты плюют на эти соглашения, но, может быть, это тоже только пропаганда для таких, как мы…»
Но, к счастью или к несчастью, Мусин не то чтобы встать, не смог даже пошевелиться. Может быть, если, собрав в кулак всю силу воли, сделал бы рывок, он бы и поднялся, но заложенное с молоком матери в подсознание чувство отвращения к предательству заставило его покрепче прижаться к матушке земле… и фашисты прошли мимо…
Наступала ночь. Доносившиеся с ближайших окопов и траншей разговоры немцев давно утихли, а холод крепчал. Назип пытался освободить из – под грунта руки и ноги, но тщетно. «Так не пойдёт! – подумал он. – Надо ведь ещё разбить фашиста и вернуться домой к детям. Как они там? Не холодно ли им, не голодно?» И совершилось маленькое чудо: у него нашлись силы пошевелить руками и постепенно освободиться от земли. Оказалось, что целы и ноги, если не считать осколочную рану в мякоти голени.
Ну что ему делать теперь? Разом вспомнил, что он под следствием, и победное возвращение домой ему заказано. Было ясно, что если вернётся к своим, его ждёт физическая и позорная смерть, Если сдастся немцам – предательство и духовная пропасть, а семье унижение и позор. Есть ли третий путь? Есть. Впереди, где – то в Полесских лесах, говорят партизаны крепко бьют немца. Если попасть к ним, проявить мужество, не удастся ли искупить свою вину, а также облегчить участь семьи. Решено, надо идти на запад.
Но в это время дала о себе знать раненная нога. Назип разрезал ножом штанину и в темноте попытался осмотреть ногу. Это ему не удалось. Однако по характеру боли он определил, что гангрены ещё нет. Кое как разыскав лист лопуха, прижал к ране и сверху перевязал куском когда – то белой нательной рубахи. Затем он осторожно пополз ещё дальше в тыл врага.
Мусин давно понял, что он оказался между двумя линиями обороны немцев. К счастью, вторая линия в отличие от переднего края, оказалась не сплошной, а состояла из отдельных долговременных огневых точек и вкопанных в землю танков и зенитно-артиллерийской батареей. Это дало ему возможность ползком обойти часовых и выйти в тыл немцев. А здесь он уже встал на ноги и, хотя и черепашьей скоростью, направился к западу. Усталый, голодный шёл до рассвета, затем отдохнул и снова продолжил путь.
Дошёл до сожжённой дотла белорусской деревни. От домов остались только печи с торчащими трубами. Никого из живых существ здесь не было. За деревней был большак. Он пошагал по ней и через пару вёрст увидел разбитую военную технику, оставленную, очевидно, ещё в 1941 году. Ну что это! Чуть подальше стояли покорёженные новенькие немецкие танки. Это же «тигры» - хвалённое «чудо-оружие»! Как они оказались здесь? А понятно, их где – то недалеко отсюда разгрузили с эшелонов и погнали к Днепру, но по пути они попали под удар наших бомбардировщиков.
Уставший и обессилевший Назип уже не мог идти. Он выбрал наиболее сохранившийся танк, кое – как забрался в башню и осмотрелся. Стало ясно, что пушка цела и башня стала вращаться. И даже на месте полный боезапас снарядов. Исправен был и пулемёт. «Но почему здесь так тесно? – удивился он. – Ведь снаружи башня кажется просторной. Ах вот в чём дело: калибр пушки крупный, поэтому и казённик её занимает так много места».
Найдя в танке спецпакет, он обработал рану, перевязал её и …уснул. Сколько проспал, Назип, конечно не знал, проснулся на рассвете. Отдохнувший и голодный. Не найдя внутри танка ничего съедобного, он выбрался наружу и решил обследовать другие машины. В одном из «тигров» нашёл галеты и тушёнку. Завтракать отправился в уже обжитый танк: тот ему казался ближе, роднее. Да и в случае чего здесь была возможность отстреливаться.
Поев, снова проспал несколько часов и проснулся бодрым, готовым к действию. Могла подвести только раненная нога. Мусин решил ознакомиться с боевой машиной. Прицел был более совершенный, чем на нашей тридцатьчетверке, но такого же принципа действия, однако позволял вести стрельбу на 15 – 20 километров. Повернув башню на восток, увидел вдали поле боя на берегу Днепра, которое он покинул, и ужаснулся: ровная степь превращена в фантастическую поверхность, на которой покоились безжизненные тела бойцов, сгоревшая техника и многое другое. «Что же это такое! Сколько же людей здесь погибло! – подумал Назип. – А сколько их на всём протяжении фронта от Чёрного до Балтийского моря! О создатель! Ты все положенные нам грехи наши наказания устраиваешь нашими же руками. Даже ад»…
Ясный день. Тишина. Иногда в ближайших кустах щебечут птички. Назип уже не пытается заснуть, наверное, отоспался за все последние бессонные ночи. Его гложет неизвестность, обида за свою трагическую судьбу. Мысли, не задерживаясь надолго, мгновенно оказываются то далеко на Родине, то в далёком прошлом…
Вся прошлая жизнь Назипа была связана с его родным селом – с Рахмангуловом. Там его корни, многочисленная родня. Его отец – трудолюбивый, добродушный и улыбчивый Муса был когда – то одним из уважаемых людей села. После революции 1917 года Муса, так же как и многие другие, получил от советской власти положенный земельный надел. Так как мужчин было четверо, то и надел его оказался солиднее, чем у других. Вместе с верной и строгой женой Латифой из деревни Куянково они воспитали семерых детей, самым старшим из которых и был Назип. В этой трудолюбивой, являющейся для других семей примером и дети выросли такими же. Хотя земли было всего то чуть более десяти десятин, она давала хороший урожай, щедро отзываясь на пролитый хозяевами пот, позволяла держать две – три коровы, две лошади. Муса в центре деревни поставил пятистенный дом, окружив его хозяйственными постройками. Но для того, чтобы обеспечить будущее четверых дочерей и троих сыновей, доходов земельного надела не хватало, и семья освоила кожевенное ремесло. И опять увеличилась нагрузка на сыновей. Можно с уверенностью сказать, что многие жители Красноуфимска того времени щеголяли в обуви из хромовой кожи, выделанной их руками.
Наконец, к Назипу приходит и любовь: в его сердце прочное место занимает Хатима, взятая соседом на воспитание сирота. Их женитьба проходит, как и все другие торжества тех времён, скромно, сопровождаемая мусульманскими обрядами. Затем при помощи отца и братьев Назип обзаводится ладненьким домом, который стоит до сих пор.
Тридцатые годы. В Рахмангулово, как и по всей России, начинается коллективизация. Для крестьян того времени они запомнились навечно. Ещё бы. Эти колхозы были выгодны и нужны для тех, кто не любил работать, пьянствовал, кто давно пропил и проел земельный надел, полученный от советов. А теперь они первыми записались в колхозы и стали распоряжаться общим имуществом. Имуществом тех, кто обрабатывал наделы, удобрил их потом и кровью, а теперь под дулами пистолетов вынужден был свести в общий двор свою скотину, а землю передать колхозу.
Мусе и его приятелям, обозванный новой властью «кулаками», также было о чём задуматься. Сердце кровью обливалось при мысли, что придётся лишиться всего нажитого добра! За что? По какому праву? Почему советы выдвигают лозунг, что богатых быть не должно, а не наоборот, бедных пусть не будет. Так называемые «кулаки» собирались вечерами у него и обсуждали свои проблемы, а младшая дочь Мусы, Нафига становилась босой ногой на порог и чихала, что чрезвычайно радовало мужчин. «Ярхамика Алла! – произносили они, - не зря ребёнок чихает, Алла бирса! Всё вернётся на круги своя!...»
Но не помогли молитвы, не сбылись надежды. Власти проворачивали дела круто. У Мусы и Латифы описали и вывезли всё имущество до последней ложки. Мусу арестовали и заперли вместе с такими бедолагами со всего района во дворе здания в Красноуфимске, где в последствии расположился военкомат. А позднее вместе с сыном Касимом сослали в Каменск – Уральский. Латифа с детьми стала жить у Назипа. Их родной дом власти передали колхозу под правление.
Назипа давно интересовала техника. Откуда взялась эта мечта, неизвестно, но когда стало известно, что в колхоз поступит новый трактор, он сразу стал колхозником. Через несколько месяцев Назип уже оседлал стального коня. Это сразу подняло его авторитет среди односельчан и у руководства. Но его заслуги не смогли помочь родным: Муса, который к тому времени вызвал Латифу к себе, жил в большой землянке, где помещалось больше десяти семей. Работал на строительстве Новотрубного завода, исполняя самую тяжелую и грязную работу. Об оплате труда и не мечтал.
Досталось и брату Назипа Музипу, который через три – четыре года был оклеветан, обвинён бог знает в чём и сослан в Сибирь, откуда и не вернулся. Многодетная семья его так же была лишена и дома, и единственной коровы, оставшись без всяких средств к существованию. Несколько повезло дочерям Мусы: женщин советская власть пощадила. Тагира и Камила вышли замуж в родном селе, Карима в Бехметкове, Нафига в Бишково.
В эти же годы наперекор жизненным трудностям, появились плоды любви Назипа и Хатимы – их дети. Их удалось сохранить и вырастить здоровыми, хотя в те годы свирепствовала корь, унёсшая в иных семьях всех детей…
При мысли о детях, у Назипа выступали скупые, но горячие слёзы. Яухар моя! – обратился он мысленно к старшей дочери, рождение которой с таким нетерпением ждали они когда – то с женой. – Васил! Сынок! Надежда моя и опора! Как ты там? А ты моя последняя дочь Амина! Я же тебя ещё не видел, какая ты?..
Когда фашисты, уже к тому времени захватили всю Европу, вероломно напали на СССР, Назип как опытный тракторист, обучал молодёжь своему делу. В группе были и девушки. Когда началась война, Назип ни минуты не сомневаясь, подал заявление в военкомат с просьбой отправить на курсы трактористов. Но пришлось задержаться: доучивать группу.
Недалеко что–то свистнуло, и послышался стук колёс. Назип мгновенно оторвался от сладких и одновременно горестных мыслей, высунув голову из башни и посмотрел налево: там не более чем в километре отсюда, за редким кустарником по высокой насыпи с запада на восток двигалась мотодрезина. «Постой! – чуть не вскрикнул Мусин, - это же железная дорога Мозырь – Речица. Другой здесь просто не может быть. Вот, оказывается я где! Стало быль, шёл на северо- запад! Туда и надо мне».
Через минуту послышался гудок паровоза. В этот раз проходил состав, состоящий из открытых платформ, на которых ехали солдаты в касках. Это могли быть только фашисты. «Эх, дать бы разок!» - подумал Назип и повернул пушку с параллельным прицелом туда. И тут же машинально вытащил с боеприпаса снаряд и достал в козенник. Но поезд уже успел проехать. Поворачивая прицел вправо – влево, он стал изучать обстановку на путях и вскоре заметил, что правее по ходу железка проходит через небольшой мост, а затем плавно поворачивает на север. «Наверняка скоро пройдёт следующий состав, - подумал Назип. – Ведь фашистам надо закрепиться на Днепре так, чтобы не допустить наших на этот берег. Для этого нужны дополнительные силы. Для них дорог каждый час».
А пока Назип знакомился с боевой частью машины: пушкой, пулемётами, системой прицеливания, отката пушки и т. д. Все они чем – то отличались от тех, чем были начинены наши танки, но он быстро освоился и был готов ко всему.
Кроме того, что Назип был механиком – водителем танка, он неплохо стрелял, так как на фронте приходилось быть и водителем, и наводчиком, и командиром танка. Прильнув к окуляру и немного поразмыслив, он понял, что попасть снарядом в створ моста не проблема, а чтобы точно попасть по высоте, нужно пристреляться. Добиться, чтобы не было ни недолёта, ни перелёта. Пристрелку надо сделать с одного выстрела, иначе можно привлечь внимание фрицев, которые наверняка охраняют мост и дорогу. Назип произвёл кое – какие расчеты, больше интуитивно, чем по науке, и выстрелил, но не в направлении моста, а немного левее. Когда снаряд угодил в насыпь, он понял, что пушка по высоте наведена точно. Танкист похвалил себя.
Зарядив пушку новым снарядом, он высунулся из башни и стал слушать. Вскоре с запада послышался какой – то гул, а затем появился тяжёлый состав. Его тянули два паровоза, а на платформах были замаскированы танки, пушки и множество солдат. Назип юркнул в башню, и когда в окуляры увидел, что первый паровоз оказался на мосту, на который пушка была наведена заранее, нажал спуск. Через полсекунды под центральной стойкой моста взорвался снаряд, и в речку под мостом стали сваливаться гружёные вагоны. Тут же вспыхнул пожар. Охваченные пламенем солдаты бросились в воду. Это была фантастическая картина.
Минут через 15 к месту взрыва подошли крытые грузовики с гестаповцами и полицаями. «Поймут ли они, откуда и кто стрелял? – подумал Назип. – Но меня им просто так не взять…»
Вскоре пространство между железной дорогой и танками заполнили солдаты. Осмотрев всё, что было возможно, и не найдя ничего, они вернулись к своим автомашинам. Такое же прочёсывание местности, похоже, было проведено и на той стороне путей. Не найдя и там никого и не обратив на танки никакого внимания, гитлеровцы и их прислужники уехали.
После этого немцы усилили охрану моста, ежечасно специальные патрули то собаками, то с миноискателями обходили пути и осматривали мост. «Кажется, они уверены, что мост взорвали партизаны или советские разведчики – диверсанты, - усмехнулся Назип. – Ну и отлично! По крайней мере, два – три эшелона я ещё успею пустить под откос. Пусть мост вот только достроят…»
Мост был готов через сутки. И сразу же по нему пошла дрезина, а вслед за ней медленно подходил гружённый военной техникой состав. Паровоз перед собой толкал две платформы с солдатами и офицерами, готовыми к бою. Перед самым мостом поезд снизил скорость до минимума и… проехал опасное место.
Назип, держа палец на гашетке пушки, не решился на него нажать, но не потому, что струсил, а потому, что понял, что больше одного – двух вагонов этого эшелона ему не уничтожить: скорость поезда мала.
Он пропустил ещё два эшелона: первый шёл так же тихо, а второй был небольшой, не стоило из – за него терять такую выгодную позицию. Третий эшелон уже шёл на хорошей скорости, и вёз он очень много ценного военного груза. Выбор был сделан. Как только поезд подошёл к мосту вплотную, раздался взрыв…
Снова началось прочёсывание местности. В этот раз к месту происшествия приехал и армейский генерал – высокий худощавый немец в фуражке с высокой тульей. Он сам руководил и боевой операцией, и восстановлением моста. Назип и без прицела видел и генерала, и скопившихся около него людей. «Стрельнуть что ли разок по этим гадам!» - подумал он, но передумал, решив, что полезнее будет, если уничтожит ещё хоть один состав. Он осторожно повернул башню вправо на 90 градусов, опустил ствол пушки и стал ждать.
В это время неожиданно послышались голоса, и Назип быстренько закрыл люк и задраил его. К танкам подошли гестаповцы. Они взобрались на башню и попытались открыть люк. «Вы даже гранатами меня не возьмете! – подумал Назип. – Если у вас нет пушки или бомбы, я не ваш…» Издали послышался окрик офицера: Гейт вайтер! Шнеллер! Шнеллер! Постучав прикладами автоматов по башне, немцы отправились дальше.
Постепенно воцарилась тишина. Повернув командирский триплекс в направлении железной дороги, он увидел, что обстановка та же: идёт ремонт моста. «Арбайтет, арбайтет! Усмехнулся он про себя. – А я вздремну. Если смогу». Но тревожные мысли не давали спать. Он опять вспомнил своё положение и понимал, что всё происходящее его вряд ли спасёт. Зорин наверняка уже ищет его. Ведь в его глазах он не только предатель, но и дезертир. Тем более, что и ему надо доказать начальству, что он даром хлеб не ест. И ему нужны ордена и медали. «Зорин, Зорин! Кто же ты? Откуда я тебя знаю?» И вдруг он вспомнил 1938 год. Назип тогда попросил одного своего более – менее грамотного знакомого написать прошение о помиловании отца с братом и отправился в Красноуфимск в отдел НКВД. Офицер не стал с ним долго разговаривать. Несколько раз крутанув ручку висящего на стене большого телефонного аппарата, через телефонистку связался с Рахмангуловским сельским советом и стал расспрашивать о Мусине Назипе. Очевидно, получив благоприятный отзыв, он посоветовал ехать ему в город Свердловск, в областное управление НКВД. «Найди Зорина, нас курирует он», - подсказал офицер. Через день Назипа уже проводили в один из кабинетов здания по улице Ленина. За столом сидел молодой офицер в блестящем мундире и что – то писал. Выслушав Назипа, он даже не поднимая головы произнёс: «Файзуллин Муса и Мусин Музип – враги народа, кулаки. И находятся они там, где им положено быть. Больше о них не расспрашивай. Ещё следовало бы проверить, кто ты сам такой, потому что яблоко от яблони далеко не падает. Так что поезжай домой и трудись честно в колхозе. Может быть, народ тебя и простит»…
«Вот, оказывается, кто ты такой!» - повторил про себя Назип.
В это мгновение он услышал, что кто – то стучит по броне танка. Переставший дышать Назип приготовил гранату. Стук повторился. «Почему фашисты стучат так осторожно! – недоумевал он. – Или это…» Снаружи послышался шёпот:
- Земляк! Земляк! Кто ты? Открой люк! Не бойся, свои…
- Кто там? – спросил Назип, не доверяясь незнакомцу. – Откуда?..
- Я из полковой разведки 813 полка, Истратов моя фамилия, из Красноуфимска.
- Не может быть! Саша, это ты?
- Я, а ты кто?
- Я Мусин. Не узнаёшь?
- Коля? Ты как попал туда? Ты разве живой?
Открыв башенный люк, Назип радостно встретил гостя и спросил:
- Саша! Ты как здесь? Ты что бежал из части? А почему в крестьянской одежде и с холщовым мешком?
Истратов, удобнее устраиваясь на месте заряжающего, весело захохотал.
- Т-с-с-с! Сильно не шуми!
- Чего боишься? Фашисты далеко. Да и из танка ничего не слышно. Я же давно наблюдаю. Видел, как ты пустил под откос два крупных состава. Правду сказать, ты же выполнил мою работу. Как? Слушай! После того как дивизия отступила на тот берег, нас с Ворониным Лёшей послали уничтожить вот этот мост. По приказу комдива нам велено было приостановить подвоз свежих фашистских сил по этой ветке. Авиация с этим не справилась. К сожалению, нам не удалось бесшумно пройти через передний край, нас обстреляли, а Лёшу ранили. Я его отправил обратно. Не знаю, дошёл или нет. Так вот, подхожу поближе к этому месту и вдруг вылетает твой снаряд и… ни моста, ни состава. А я с испугу чуть не об… Представь, кругом тишина, кроме разбитых танков ничего нет. И вдруг один из них шевелит пушкой и стреляет. Я подумал, что это призраки начали воевать… А потом началась проверка. Мне пришлось в буквальном смысле зарыться в землю и пролежать там больше суток. Ну а ты как здесь оказался? Отсюда ведь даже до второй линии обороны вёрст 15 – 20.
Назип с ходу не смог ответить. Как ему это всё объяснить? Солгать? Придумать новую версию? Но честно ли это будет? Всё – таки свой, да ещё добрый знакомый. Но, с другой стороны, можно ли ему полностью доверяться?
- Не можешь сказать, молчи, - произнёс тот, - но знай, я тебя не предам. Все знают, что за спасение человека на понтоне тебя вызвали в СМЕРШ. После того позорного боя Зорин уже искал тебя. А знаешь, командиру полка ведь тоже попало. Его разжаловали в рядовые. Говорят, что комдив ему сказал, что всё, что он сможет для него сделать, это отправить в другую дивизию солдатом. Ну – ка, глянь в прицел, мост то там делают?
- Часа через 3-4 будет готов. Круто взялись, генерал сам там стоит.
- Ещё бы. Ни сегодня завтра начнётся новое форсирование Днепра. Немцы это понимают.
- Когда мост будет готов, ты сам пойдёшь его взрывать? – спросил Назип весело.
- Что! – засмеялся тот. – Тебе что, снарядов жалко? Да и как к нему подберёшься при такой охране? Послушай, а почему ты пропустил два эшелона?
- Так надо было. Они шли очень тихо, урон был бы мизерный, а я бы потерял удобную позицию.
- Понятно. А мне ведь придётся за это отвечать. Нам велено было не пропускать ни одного состава.
- Прости, не знал. Скажи, а кто тебя сюда направил. Зорин?
- Нет. Он же напрямую разведкой не занимается. Я выполняю приказ начальника штаба полка. А кого ты там увидел? – спросил Истратов Назипа, который через прицел разглядывал дорогу и при этом имел очень удивлённую физиономию.
- Да того же Зорина. Интересно, зачем он сюда идёт?
- Наверное, меня ищет. Я же говорил, что мне придётся держать ответ.
- Ерунду говоришь. Не будет офицер такого ранга искать какого – то разведчика в тылу врага.
- Почему он тогда идёт прямо к нам? – спросил Истратов.
- Да откуда он может знать, что в танке люди?
- Ты прав. Ну что, он далеко ещё? Ну- ка, я выйду, встречу его. Надо доложить о своей работе. О тебе ни слова.
- Может не стоит? – пытался отговорить его Назип. Однако, тот настоял на своём и Мусин выпустил его через нижний люк. А через несколько минут послышался голос Саши:
- Товарищ капитан!
- Стой! Кто тут?
- Это я, Истратов из полковой разведки.
- А-а-а! Это тот Истратов, который должен был остановить фашистские составы?
Слышал про тебя. Ну и почему же ты не остановил их. С тех составов, что ты пропустил, знаешь сколько батальонов сгрузили?
- Виноват, товарищ капитан! Не смог.
- А где же твой товарищ?
- Его ещё при переходе линии обороны ранило. Он отполз обратно.
- Вот видишь? Ну ладно, рассказывай, как тут дела?
Истратов с воодушевлением доложил капитану об уничтожении двух эшелонов, на ходу придумав свою версию. При этом добавил, что к мосту практически подойти невозможно, даже сам ихний генерал находится там и …
- Генерал говоришь? – перебил его капитан. – Как он выглядит?
- Долговязый такой, жилистый.
Затем до Назипа, через приоткрытый нижний люк слышавшего разговор, донёсся звук пистолетного выстрела и стон Истратова. «Что! – чрезвычайно удивился Мусин. – Он его застрелил что ли? За что? Сейчас я выйду и самого уничтожу!»
Но в это время со стороны немцев, очевидно услышавших выстрел, послышались голоса, и вскоре спокойно дождавшегося их прихода Зорина окружили фашисты. К ещё большему удивлению Назипа, Зорин заговорил с офицером по-немецки. После этого офицер, оставив тут несколько солдат, отправился к мосту. А минут через десять подъехал на автомобиле другой офицер, видимо, сам генерал. Он отослал солдат подальше и подошёл к Зорину.
- Будем разговаривать на русском. Мне нужна практика, сказал он. – Меня сегодня вызвал сам фельдмаршал. Объясните, почему вы допустили эту диверсию с двумя эшелонами? Знаете, какой урон нам нанесён?
Зорин стал оправдываться, сказав, что был вызван к высокому начальству и поэтому не смог предотвратить эту акцию. Но это не удовлетворило генерала, и не веривший своим ушам Назип услышал такие слова:
- Этот факт перечёркивает все ваши прежние заслуги перед рейхом и фюрером. И чтобы вновь завоевать наше доверие, вам придётся очень сильно потрудиться. А может быть временные неудачи нашей славной армии изменили ваши мнения? Это было бы большой ошибкой с вашей стороны. Великий фюрер объявил об успешных испытаниях совершенно нового типа оружия, которое он назвал «оружием возмездия». Скоро на фронтах произойдут большие изменения, большевистские войска будут уничтожаться тысячами, сотнями тысяч. А что касается вас, если измените нам, у нас достаточно возможностей, чтобы наступить вам на хвост. Это вы знаете. Действуйте капитан!
Генерал давно отъехал, а Назип всё не мог прийти в себя. В его сознание не укладывалось, что офицер Чека, созданной самим легендарным Дзержинским, служит врагу.
Через несколько часов мост был готов. И почти сразу же с востока послышался гул самолётов: к мосту летели наши бомбардировщики. Одновременно с запада появились мессершмиты и атаковали наших. Прилетели и наши истребители. Завязавшийся воздушный бой завершился тем, что было подбито несколько самолётов, но бомбы были сброшены куда попало. «Старая история!» - огорчился танкист.
Смеркалось. Назип навёл пушку точно на мост и стал ждать. Между тем с запада шёл тяжёлый состав с вооруженными солдатами. Скорости он не сбавлял, видимо, уже было не до этого. «Удастся ли попасть? – подумал Назип. – Темно». Эшелон приблизился к мосту. Пора! «На, Зорин! – выдохнул Мусин. – Получай! Фашисты тебе за это дадут не железный, а берёзовый крест!»…
Возле горящих вагонов, горой лежащих под откосом, шум не смолкал до утра, но Мусин этого не слышал: уставший от физического и нервного напряжения организм не слушался хозяина: он заснул и проспал до рассвета.
Проснулся он от грохота канонады, доносившегося с востока. «Наши! – подумал Назип радостно. – Это Советская армия! Она победит! А что будет со мной? Снова бежать?
Бои шли ещё далеко, не видно было даже самолётов, обычно действующий над полем боя. Однако через прицел он увидел нечто, насторожившее его: по дороге, по которой он шёл несколько дней назад сам, двигался легковой автомобиль. Вот он уже сровнялся с танком Назипа и продолжил движение на запад. Назип был поражён: за рулём сидел Зорин. «Опять Зорин! И снова один. Куда он едет? Снова на свидание с генералом? Или же совсем решил улепетнуть на запад. Стой, дяденька! Не спеши! Между нами не все счёты сведены. Надо ведь ещё рассчитаться за моего отца, брата, за всех родных, за детей моих, сидящих голодом, за Родину наконец…»
Назип торопливо достал снаряд в ствол, слабо веря в свою решимость, навёл пушку на уходящий автомобиль, подведя его под перекрестие прицела, произнёс «Бисмиллу» и нажал гашетку. Пока летел снаряд, он даже успел засомневаться в правоте своих действий, но было уже поздно: взрыв фугаса подбросил автомобиль кверху, из него выпало тело Зорина и продолжало гореть на земле.
Через 5 - 6 часов наши войска не только форсировали Днепр, но и не удовлетворившись захватом плацдарма, с ходу погнали врага дальше. К Назипу подходили отступающие танки фашистов, а пехота видимо, уже сюда не добралась. Немцы заняли старые танковые окопы, подчистили их, спустили туда свои машины и стали ждать.
«Нехорошо как –то!» - подумал Мусин, и бросил взгляд на боезапас: там было ещё два десятка снарядов.
Когда приблизились наши танки и бегущие за ними пехотинцы, немцы встретили их метким огнём, а в самих их снаряды не попали: над землёй виднелись лишь их башни с толстой бронёй, с которых снаряды отлетели рикошетом. Между тем несколько наших танков уже загорелись. «Эх!» - огорчился Назип и, прицелившись в башню ближайшего танка, нажал на спуск. Снаряд попал под башню вражеского танка и подбросил её вверх. Второй снаряд взорвался в башне другого танка, пробив заднюю, более слабую броню. Когда Назип уничтожил ещё одну машину, остальные повернули пушки на него. От взрыва снаряда Мусин потерял сознание.
Придя в себя, Назип удивился: он лежал на койке в каком – то деревенском доме. Его поразили окна с цветастыми ситцевыми занавесками. Вокруг лежали такие же как он сам раненные и контуженые бойцы. Вот в комнате появилась одетая в белый халат миловидная молодая женщина. Она заметила, что Назип пришёл, наконец, в себя, улыбнулась и направилась в его сторону. Ему казалось, что это его Хатима, молодая, любимая, единственная. Он радостно улыбнулся, но снова потерял сознание. Но уже ненадолго.
Источник:
Хузин, И. Трагедия на Днепре / И. Хузин. – Текст : непосредственный // Память пылающих лет : историко-литературный альманах авторов Красноуфимского района / редколлегия : Р.В. Родионов [и др.] ; Красноуфимская Центральная районная библиотека – структурное подразделения МБУК «Центр по культуре, народному творчеству и библиотечному обслуживанию». – Красноуфимск, 2019-2020. - Вып.7. - С. 484 - 508.
